Впервые в Тюмени князь Львов побывал будучи депутатом первой Государственной Думы. По поручению Столыпина он возглавил экспедицию в Сибирь и на Дальний Восток. По материалам экспедиции сделали экономический анализ, который привлек внимание не только правительства, но и Ленина.
В декабре 1917 года Георгий Евгеньевич уже переехал в Тюмень вместе со своей теткой Евгенией Павловной Писаревой, в семье которой жил последние 12 лет. Здесь находился самый близкий и верный друг князя Львова Степан Иванович Колокольников, бывший член Государственной Думы от Тобольской губернии. Дружбе одного из лидеров фракции кадетов не помешала принадлежность купца к фракции социал-демократов. И когда князь Львов возглавил Временное правительство России, Колокольников стал его общественным секретарем.
Первые дни в Тюмени Львов и Евгения Павловна Писарева жили у С. И. Колокольникова в одном из ныне снесенных флигелей усадьбы по ул. Республики, а потом поселились в квартире Девлет-Кильдеева в доме Михалева на Базарной площади.
В Тюмени Львов создал акционерное общество. Его центральное представительство находилось в столице по улице Тверской, а «Сибирское бюро» – в Тюмени на Базарной площади в помещении «Конского запаса» «Земгора» (сокращенно «Земконь»). Львов выезжал в Ялуторовск, село Исетское, посещал ярмарку в селе Осипово-Суерском (ныне Суерка Упоровского района).
Георгий Евгеньевич объяснял причину своего переезда из Москвы в Тюмень так: «Сибирь и сибирская жизнь мне хорошо знакома, я давно интересуюсь ею и люблю ее».
12 марта 1918 года при облаве на станции Тюмень матросы задержали Николая Заболотского, поручика 6-го гусарского полка. На допросе он сообщил, что приехал в Тюмень по торговым делам к князю Георгию Евгеньевичу Львову, бывшему главе Временного правительства. Военный комиссар Северного района и Западной Сибири Запкус устроил засаду в доме Кривоногова на Спасской улице (ныне Ленина) и вскоре задержал «старика, одетого в черный пиджак, пимы и шапку с ушами», – это был князь Львов.
Об аресте Запкус сообщил в Москву. В ответ 18 марта в Тюменский уездный исполком Совета поступил запрос заместителя наркома юстиции Ширвиндта. Он просил обосновать причины заключения под стражу князя Львова, Голицына и Лопухина. В случае невиновности задержанных предлагалось их освободить.
На следствии Георгий Евгеньевич объяснил причину своего переезда из Москвы в Тюмень. Колоссальные сырьевые ресурсы, подкрепленные иностранным капиталом, прежде всего американским, могли позволить поднять экономику края. «Вы не можете себе представить, – обращался он к следователям, – какие богатства таятся в Сибири. Этот край взывает к культурным силам страны, чтобы они стали на стражу местных сибирских интересов, а значит, интересов всей России».
Появление в столице авторитетного противника сепаратных переговоров с немцами князя Львова, было нежелательно. Поэтому лучшим выходом стало оставить его в Тюмени. Несмотря на отсутствие доказательств, Львову предъявили обвинение «в пособничестве лицам, принимавшим участие в подготовке вооруженных выступлений против Советской власти, которое выражалось в обсуждении сообщений непосредственных участников подготовки добровольческих дружин, в оказании этим лицам содействия по выполнению их планов и в командировании людей по городам Сибири для информации и разведки».
Военный комиссар Северного района и Западной Сибири» не захотел расставаться с «добычей» и через семь дней привез князя в Екатеринбург. По сообщению газеты «Земля и воля» от 28 марта, «Уралоблсовет решил оставить арестованных у себя, так как под надзором Запкуса их жизнь не гарантирована». В тот же день следственная комиссия при Екатеринбургском ревтрибунале вынесла постановление: «Граждан Г. Е. Львова, А. В. Голицына, Н. С. Лопухина и Н. В. Заболотского подвергнуть (...) содержанию под стражей и заключить в местную тюрьму».
С братьями Колокольниковыми у князя Львова и его спутников сложились деловые и приятельские отношения. В одном из писем Лопухин отмечал: «...среди новых друзей у меня и всех нас самые близкие – братья Колокольниковы. Это крупнейшие лесники и чайники, миллионеры и очень влиятельные люди, любезные свыше меры».
На следующий день после ареста Львова братья Колокольниковы «засвидетельствовали о личном знакомстве с князем Г. Е. Львовым и Н. С. Лопухиным и выразили готовность взять их на поруки». Служащие тюменского конского запаса Всероссийского земского союза («Земконь») считали «...своим нравственным долгом засвидетельствовать, что Г. Е. Львов никакими политическими делами в Тюмени заниматься не мог». Тюменский отдел Всероссийского профсоюза врачей «удостоверял свое согласие заступиться за арестованного доктора А. В. Голицына». Председатель правления «Общества содействия торговопромышленному развитию Сибири» П. В. Глебов представил наркому юстиции Уралобласти Полякову все документы, подтверждающие реальность «общества» и должностное положение в нем арестованных.
Адвокатом стал Гаврила Иванович Хундадзе, который просил «освободить арестованных до суда из тюрьмы». Москва дважды запрашивала Екатеринбург о ходе следствия, а Поляков 20 апреля во время съезда комиссаров юстиции лично докладывал о материалах дела председателю ВЦИК Свердлову и наркому юстиции Стучке. У следственной комиссии не было каких-либо доказательств виновности князя Львова. Вероятно, его можно было использовать их как козырную карту в спорах о судьбе находившегося в тобольской ссылке экс-императора Николая II и его семьи.
Когда заключенные оказались на свободе неизвестно. Князь Львов вернулся в Тюмень, откуда вместе со Степаном Колокольниковым и его женой Марией Николаевной перебрался в Омск. Здесь обосновалось Временное Сибирское правительство. В сентябре 1918 года они отправились в США. В опросных листах значилась цель поездки за границу: «по поручению Сибирского правительства для снабжения Сибирской армии» с указанием продолжительности пребывания в Штатах – три месяца.
Уехав навсегда из России, Львов занялся оказанием помощи беженцам от большевистского произвола. 17 марта 1921 года в Праге возрожден «Земгор», который объединил десятки благотворительных организаций в разных странах. Львов и Колокольников возглавили комитет «Земгора» в Париже, открыли для эмигрантов столовые, общежития, больницы, профессиональные курсы. Русская гимназия в Париже, которая начала работать осенью 1920 года, просуществовала 40 лет.
Весной 1918 года, находясь в тюменской тюрьме Георгий Евгеньевич написал: «Каждый человек находит в общем движении место, соответствующее его прошлому, его миропониманию и убеждению. Не все находятся на одних и тех же ступенях революционной лестницы... Я лично сошел с нее в тот момент, который определялся моим прошлым и моей ответственностью перед моей совестью... И я спрашиваю себя: в чем же моя вина перед родиной и народом, которому я служил всю мою жизнь?.. Я глубоко верю и никогда ни на минуту не утрачивал веры в совесть и правду русского народа, и уверен, что ни в том, ни в другом он меня не обвинит».